Мама может

Пока дети маленькие и беспомощные, мы делаем для них всё: кормим с ложечки, лечим, моем, одеваем, не спим ночами. Сделают ли они то же самое для нас, когда мы станем старыми и беспомощными? Захотят ли поменяться ролями? «Сынок, это фантастика…»

Мои дети родились в те самые годы, которые в нашей стране принято называть трудными. Пока дочки росли, я была для них всемогущей. Они были уверены, что их мама может всё: она всегда выручит и найдет выход из любой ситуации. Их искреннее восхищение придавало мне сил даже тогда, когда казалось, что всё пропало (в 90-е годы всегда было место подвигу). Дети верили в меня, и я не имела права опускать руки. Тем более, что я ими много чего умела.

Я, как Василиса Премудрая, могла за ночь сшить для дочки новогодний наряд, из-за которого потом вся школа плакала от зависти. Или сварить умопомрачительную кашу из топора в тот момент, когда в холодильнике «мышь повесился». Придумать сценарий для школьного спектакля? Пожалуйста! Сочинить к нему музыку? Легко! Помочь с докладом за 20 минут до начала уроков (ой, мам, я забыла…)? Не вопрос. Организовать за завтраком ликбез по мировой политике и экономике? Проще простого! Устроить всему классу фотосессию? Внимание, снимаю! Добыть денег на поездку? Скажи, сколько надо. Помочь связями и авторитетом? Шутя. Найти и принести то, чего не существует в природе? Запросто.

Дети росли успешными, я ими гордилась, и мне хотелось, чтобы они гордились мной. Или, по крайней мере, чтобы им было за меня не стыдно. Ради детей я жертвовала жизнью. Выигрывала Всероссийские конкурсы и вступала в творческие Союзы. Писала книги и заводила полезные связи. Следила за собой и лет до сорока выглядела на двадцать пять. Чтоб подольше оставаться на одной волне, находила время смотреть фильмы и читать книги, которые смотрели и читали они. Я рассказывала им обо всём на свете. Моделировала разные ситуации и показывала, как надо действовать. И дочки были уверены, что в жизни нет ничего, чего бы я не знала.

Мне было безумно трудно растить детей без бабушек и «бабок», но я справилась. Мне не хотелось, чтобы, сравнивая себя с одноклассниками из благополучных и обеспеченных семей, мои дочки чувствовали себя обделенными или думали, что они «хуже других». Может показаться, что моим детям всё падало в рот. Это не так. Я учила их личным примером, но ничего не делала за них. У меня подозревали онкологию, и мне было важно научить детей быть самостоятельными. Так, на всякий случай, ведь мамы не вечны. Я должна была знать: если что – они справятся. Потому что в любой ситуации у человека только два выхода: он заставляет себя мочь или разрешает себе не мочь. Третьего не дано. И дочки это усвоили.

Надеюсь, они никогда не узнают, каково это – не есть самой, чтобы хватило детям. Надеюсь, им никогда не придется возить своих детей к врачу в переполненном автобусе, всю дорогу держа завернутого в одеяльце младенца над собой на вытянутых руках, потому что иначе раздавят (я так возила дочку в 90-ом). Им не нужно будет выстаивать жуткую многочасовую злобную очередь в гастрономе, чтобы купить продуктов по карточкам. И их никто не будет выпихивать со словами «Девочка, ты тут не стояла!!!» (тогда я весила 42 кг и выглядела, как ребенок). И не будет оскорблять в булочной: «Вы посмотрите, умная какая! Еще и ребенка у кого-то взяла, чтоб побольше хлеба дали!» (хлеба тогда давали по 1 буханке в руки, а ребенка мне при всем желании было не с кем оставлять).

Я надеюсь, что моим дочкам не придется молоть крупу в кофемолке и ночевать у молочной бочки, чтобы утром досталось молока. Они купят молочную смесь или детское питание, которого сейчас хоть пруд пруди. Я надеюсь, им не придется резать на подгузники старое постельное белье и сушить его по ночам утюгом, чтобы утром ребенка можно было переодеть в сухое. Они пойдут и купят памперсы, которых тогда в России не было, а пеленок продавали всего 6 штук по справке из роддома.

Я надеюсь, им не придется выпрашивать у всех подряд талоны на мыло(!), предлагая взамен талоны на водку и табак. Не выпросишь – нечем будет мыть дочку и стирать распашонки, потому что мыла для ребенка по справке из поликлиники продавали 3 кусочка на квартал. А на порошок (которого тоже было не достать) у дочки была аллергия. И я надеюсь, что им не придется сутками не спать, прислушиваясь к дыханию тяжело заболевшего ребенка и не зная, поправится он или даже до утра не доживет? Лучше прерваться, потому что вспоминать свои лихие 90-е я могу бесконечно – мне тогда и в самом деле было лихо.

Дочки выросли и стали самостоятельными. И постепенно мама перестала быть для них всемогущей. Наоборот: всё чаще стала замечать, что кажусь им несовременной и отставшей от жизни. Они не придают значения тому, что информационный поток с каждым днем уплотняется, и очень удивляются, обнаружив, что их мама может чего-то не знать. Или чего-то не уметь в той или иной компьютерной программе. Или не понимать каких-то современных молодежных словечек и не тащиться от современного кино. И так далее. «Мама не может»?! Вот это откровение!

Я отдаю себе отчет, что даже состарившись, мы остаемся для детей взрослыми и умными. Они продолжают воспринимать нас, как адекватных людей, и им очень трудно понять, что однажды настанет момент, когда мы не сможем сами есть и нас придется кормить из ложечки, как когда-то мы кормили их. Что однажды нам станет трудно ходить, и с нами придется возиться и ходить по врачам. Что однажды детям нас придется мыть, одевать и не ругаться, когда в силу возраста и угасания мозга мы «начнём чудить» и вести себя, как маленькие.

Время покажет, что будет дальше. Просто с каждым годом оно всё больше не на стороне мам, и новомодный праздник День матери не в силах это изменить. А пока — мама может, мама может всё, что угодно… Пусть это длится.

© Текст и фото – Светлана Доможирова.