Злой пост. Нет, не так — очень злой пост. Местные и пришлые – пожалуй, вечная тема в любом месте. Не только в нашем Перегудове, но и в его окрестностях очень щепетильно относятся к понятию «местный». И это несмотря на то, что исконно местных жителей тут осталось совсем мало — по пальцам можно перечесть. Чтобы быть местным, тут надо родиться, и чтобы твои предки тут жили. Вот тогда ты местный. А остальные – чужаки, и чужаками помрут. Сколько бы они на этой земле ни прожили. Вот так тут принято считать. Я только за.
От тёти, которая тут родилась и прожила всю жизнь, мне часто приходилось слышать: «да какие они местные, они в Перегудово в 30-е годы переехали!» Или «они не перегудовские, а полосинские: когда деревню Полосино расселяли, они дома свои разобрали и в Перегудово перевезли». Вынужденные полосинские переселенцы, кстати, так и жили на отшибе – на краю Перегудова, в той части, что называлась Кувшиновкой. Как будто местные этим хотели подчеркнуть: вон те вон, с краю – пришлые, не наши — чужаки. И плевать, что это было в 50-е годы. Не перегудовские, не местные. Колхоз один и тот же — а вот, не местные — и всё тут.
«Новые перегудовцы», так и не ставшие полноправными местными, скучали по своему уничтоженному в советское время Полосину и по оставшимся там родным грибным и ягодным местам. Ходили туда, в даль несусветную, на свои заветные полянки. Дядя Костя Поляков даже показал нам с мамой некоторые из них, что было высшей степенью доверия и уважения. А сейчас на бывшее полосинское поле проложили дорогу и там теперь сплошные внедорожники и джипы. Там всё повытоптано, копателями перерыто и лесом заросло. А при колхозе хлеб рос – на всем огромном полосинском поле. Местные помнят, а приезжим это в диковину.
Или взять нашу соседку бабу Лизу Николаеву (царствие ей небесное). Всю сознательную жизнь прожила в Перегудове. Войну пережила и деда моего. А вот — не местная она для перегудовцев, и всё тут. Потому что замуж в Перегудово вышла из Аленина. А сейчас любой, кто поселился в Перегудове или его окрестностях, считает себя местным. Даже иноземный чебурек и откровенный нехристь.
И да — деревня бабы Лизы называется АлЕнино. От слова алеть, алый. А никакое не Алёнино, как приезжим говорить понятнее. И деревня ДубровкИ — всю жизнь называлась ДубровкИ. А сейчас вдруг стала ДубровкА. Букву «И» на указателе какой-то идиот заклеил буквой «А». Не поленился, дурень. Чем исконное название деревни помешало приезжим отдыхателям? Произносить неудобно? Сколько веков произносили, и ничего. А тут… А, ясно. Они же отдыхать (ой, прАстиииите — «жить») сюда понаехали. Свои порядки устанавливать и местными себя считать. В чужом монастыре, как говорится.
Полей в округе не осталось – их застроили своими дачами-хреначами новые «местные» (кавычки обязательны). Леса засрали мусором. Не верите — смотрите. В ближнем лесу про мусор, выброшенный ими «по пути», можно видео снимать — на сколько глаз хватает, вдоль дороги всё замусорено.
Черничник вековой скребками из земли повыдергали – как же так, по ягодке пальцами собирать да каждой кланяться? Как наши предки испокон веков В ЭТОЙ МЕСТНОСТИ делали? В прежние времена местные жители мужику со скребком отрывали … ну вы поняли что. Без наследства оставляли, короче, если видели, что кто-то уродует черничник. И правильно делали. Может, поэтому черничник, где собирали ягоды мои пра-пра, и дожил до меня. Но, к сожалению, меня не пережил…
Ну, и за что мне любить пришлых? Это же хреновы потребители! Это из-за них лесов, какие были в детстве, вокруг деревни не осталось. Ни одного. Даже если пойти далеко-далеко. Всё изрыто «кладоискателями», всё истоптано, поломано, порушено, помойкою завалено и даже пожжено! Мы с дочерью однажды помогали лесничим тушить лесной пожар, возникший от брошенного окурка кого-то из отдыхателей. Как сказал лесничий, свои бы, местные, ни за что в лесу окурок не бросили. Потому что это их лес и им его жалко. Он их кормит и согревает.
И я полностью с этим согласна! Смотрите, смотрите, не пролистывайте. Это было в 2013 году. И ёжика, который из лесного пожара к нам под ноги выбежал, разглядеть не забудьте.
А самое мерзкое и неприятное – что пришлые в наших местах себя хозяевами мнят! Приехать не успели, уже свои порядки устанавливают. «Прихватизируют» то, что испокон веков принадлежало местным жителям.
Знакомая пошла за земляникой на полянку, где ещё дед её ходил и прадед. А на неё приезжая дачница-хреначница ка-а-ак заорёт из-за забора: «Пошла отсюда, это мои ягоды!» Толстосумчатая баба забор впритык к полянке земляничной выстроила, как бы присвоила. Ну, моя знакомая в карман за словом не полезла, обложила захватчицу таким матом, что та свалилась за забор и больше не высовывалась. И поделом. Ибо нефиг.
Или к нам с мамой приходит новая соседка с ультиматумом: «Не собирайте больше опята в моей низинке, это моё место, я его первая нашла!» Хотела ей сказать – где ты была, хабалка недотрахан… (ой, простите), когда мы много лет грибы там собираем? Нашла она его, ага! Первая!» Тьфу! Слов нет.
Или идем с детьми на речку, там брат рыбачит. Пройти не можем! Дорожку к Третьему изгибу загородили джипом чужаки-отдыхатели! А за машиной, прямо на утоптанной дороге (читай — поверх грязи) они еще и палатку свою поставили, чтоб уж наверняка никто не присоседился и отдыхать не помешал. Типа, видите – нет места, проезд закрыт, так что разворачивайтесь и уезжайте. Наверно, тоже мнят, что это место первыми нашли. Хотя еще мой дед мальчишкой ходил туда в ночное с лошадьми. На Третий изгиб Шерны — реки моего детства.
Да что там говорить. Никто нигде не любит пришлых! А я так просто ненавижу. До омерзения. И когда незнакомые тетки, увидев тег #Перегудово, пишут мне в инстаграме: «Мы дом присматриваем в Перегудове, что можете сказать об этой деревне?» Вам, чужакам – ничего. Ну разве что послать подальше матом. Потому что вы только гадить умеете. И вы никогда не увидите моего Перегудова таким, каким его знаю я и знали мои предки. Вы никогда не сможете посмотреть на мою Родину моими глазами. Потому что вы приехали сюда потреблядь. И это, к сожалению, не опечатка.
А пришлых больше с каждым годом. К деревням пристраивают новые улицы (кому они нафиг нужны?). Бывшие колхозные поля пестрят плакатами «Продаются участки под ИЖС». Как написала мне одна досужая молодка в инстаграме, считающая себя перегудовской (хоть её дом и стоит на поле за околицей): «Света, вы всё равно не сможете остановить процесс деурбанизации!» Да, не смогу. И я не собираюсь лезть под танк. Но я могу закрыть глаза и увидеть то Перегудово, которое застала я. То, каким видели его мои предки, а тётки пришлые не увидят ни-ког-да. Да им это и не надо. Они больше в смартфоны смотрят, чем на природу. Уже и чат создали, прикиньте? «Перегудово»! (Не ржать – в говноцапе чат. Странно, что не в ДНОклассниках). Они меня туда пытались зазывать, притом, что я не только в чат – я на одном поле с ними срать не сяду, как раньше говорили в Перегудове местные жители.
Никто не любит пришлых чужаков. Никто! Раз они свою Родину бросили, сюда припёрлись «жить», то с какого бодуна они мою Родину будут беречь, охранять и заботиться о ней, как это делали мы? Да ни с какого. Потому что потребители. Они сюда не мою Родину беречь понаехали, а жить в своё удовольствие. И ради этого удовольствия не остановятся ни перед чем. Поле увидят – уродливыми курятниками застроят (у них они дачами зовутся). Лес помешает – вырубят. Поля не хватит – опять же, в лес залезут строиться.
Один такой чужак отгородил себе забором кусок поля вдоль опушки, где были старые военные окопы. Местные тут же написали ему во весь забор, кто он есть. К моему отцу даже участковый приходил: мол, нет ли у вас соображений, кто это мог сделать? На что папа ответил — да любой из местных! «Козёл» задумался и пару лет не появлялся на участке. А нынче осмелел и вовсю строится за своим забором. Козлятник, видимо, возводит для потомства.
Никто не любит пришлых чужаков. И никому из местных жителей не нужен их устав. Впрочем, из местных в Перегудове остались всего двое и мы. Короче, если дальше так пойдет, скоро от мест моего детства даже названий не останется. Как от Дубровок и АлЕнино. И это очень, очень грустно…
Неожиданное послесловие:
Приснилось, что мы идем с младшей дочкой мимо перегудовского свинарника. Местные знают, где он был, а чужакам, я объяснять не собираюсь. Там большими штабелями свалены мешки с картошкой и дядьки перегудовские стоят. Молодые, какими их помню. Во сне их и спрашиваю: «Неужто картошку будете сажать? А где?» Один показывает мне рукой на поле меж Перегудовом и Семёновским (то, что дачники приезжие застроили своими дачами-курятниками). Гляжу — а поле-то такое же, как в детстве: пашня! И никаких дач на нем нет. Я удивляюсь: «А где дачники?» Мужик мне отвечает: «А мы их выгнали нах вместе с домами».
Такой счастливой я давно не просыпалась. Честно.
© НуриСан, фото из личного архива.
