Кто говорил, что за МКАДом жизни нет? Всё правильно сказал! Когда мы с мужем решили уехать из Москвы и поселиться на родине предков, мне часто говорили эту фразу. Она меня не волновала до тех пор, пока дело не коснулось электроснабжения и медпомощи. Первый вопрос вполне решаем, было бы желание. А с медициной здесь реальная проблема, и одним желанием (например, желанием выжить) её не решишь. Однажды я уже писала о том, «Как нас лечат» в Подмосковье. Сегодня расскажу о провинциальной больнице, куда в опасном состоянии попал мой муж.
Помоги себе сам
Случилось так, что у мужа внезапно возник ангионевротический отёк (в просторечии – отёк Квинке). Произошло это мгновенно: глаза заплыли, уши перестали слышать, гортань отекла, и становилось всё трудней дышать. Мы так и не поняли, что вызвало отёк: за обедом ели одно и то же. Но мне хоть бы хны, а муж того гляди задохнется.
Таблетка антигистамина в такой ситуации не сработала (смешно бы было, но было не смешно). Ждать скорую помощь в деревне можно часами – давно проверено. Как пел бывший фельдшер «Скорой» Розенбаум, «вас дождёшься – раньше в гроб уляжешься!». Мужу-лётчику, вернувшемуся живым с трёх войн, ложиться в гроб на гражданке было досадно. Тем более, от какой-то аллергии. Мы вскочили в машину и полетели в больницу в райцентр, что в 20-ти километрах от деревни. Муж каким-то чудом дотянул до аэродрома, то есть, до приёмного покоя, и не отключился.
«Поганое местечко»
Надо отдать должное дежурному врачу. Сначала он постарался купировать отёк, пока муж ещё мог дышать, и только потом скривился, что мы не местные. Москвичей в провинции страшно не любят, и я прекрасно понимаю доктора. Пожив в деревне, я очень быстро научилась презирать приезжих москвичей. Это было нетрудно, потому что большинство из них ведёт себя здесь как наглое, самодовольное, беспардонное чмо.
Сперва доктор хотел обойтись без госпитализации – надеялся отделаться уколом. Но этого оказалось недостаточно. Тогда он сообщил, что больница переполнена, но у него «есть одно местечко, но оно поганенькое». И внимательно посмотрел на меня. То ли хотел напугать, то ли денег? Я никогда не платила «бесплатным» врачам. И не собираюсь. Поэтому решила своими глазами оценить степень поганости доставшегося мужу места, а уже после этого что-то решать. Если потребуется.
Пока мы поднимались на верхний этаж на лифте, воображение рисовало мне пролёжанные до состояния гамака койки, застеленные драным застиранным бельём. Одна стояла на проходе в коридоре, другая возле туалета, третья была в палате казарменного типа на 20 человек… Четвертую представить не успела – мы приехали.
«Поганеньким местечком» оказалась почти новая кровать у окна в 4-местной палате, в которой лежали пожилые дядьки с трубками в носу, подключенными к системе ИВЛ. Возникло ощущение, что мы попали в ковидарий. Вот уж, действительно, поганое местечко. Но оказалось, у дядек вовсе не ковид, а бронхо-легочные заболевания с нехваткой кислорода. Койка у окна! В палате на четверых! Что тут поганого и в чём подвох?
Ковид не пройдёт! Остальным – можно
Всякого входящего в больницу встречает вот такой плакатик, такие же висят на каждом этаже.
На самом деле на ковид тут никого не проверяют. Ни пациентов, ни посетителей. Даже температуру не меряют. Даже у поступающих в больницу. Давление измерить тоже проблема: тонометр один на всё отделение, и «он у доктора, а доктор ушёл». Зато глюкометр на месте, но… При мне в палату забежала медсестра, чтобы сообщить больному, что сахар она ему мерить не будет, потому что в больнице тест-полоски кончились.
Несмотря на грозные предупреждения о карантине, в больнице проходной двор. Заходи, кто хочет, бери, что хочет. То ли халатный пофигизм, то ли зарубежных фильмов насмотрелись, где родственники даже в операционную заходят запросто, не говоря о реанимации.
Охранница напротив гардероба огромна, добродушна и неповоротлива. Её клонит в сон. Гардеробщица куда-то отлучилась. Дверь на улицу не заперта, турникетов нет, пропуск никто ни у кого не спрашивает. Кто пошел, куда, зачем – никому нет дела. К тому же, самый лучший пропуск – это «рыло топором и вперёд!» Сотрудницы приемного покоя могут для порядка крикнуть вслед: «А где бахилы?!» — и тут же успокоятся за своей стойкой. Бахил, тут, кстати, не достать, если с собой не принесли. Их просто нет.
Я пару раз вошла и вышла – сначала в аптеку, потом в магазин. С непривычки поблуждала по коридорам и даже съехала по ошибке в безлюдный подвал. Повсюду персонал смотрел на меня, как на пустое место. Никто нигде меня не останавливал и ни о чём не спрашивал. Проявлять бдительность — это альтруизм, а за него не платят. А если это будет злоумышленник?
Не ваше дело
Немало удивило, что при поступлении в больницу у пациентов не собирают анамнез, когда заводят карту. От слова совсем. Хорошо, если спросят про аллергию на лекарства. И всё. Поэтому о своих хронических заболеваниях нужно вопить во весь голос, пока вам не вкололи и не влили что-нибудь неподходящее. Если, конечно, вы в сознании или у вас сопровождающий. Всё, что интересует персонал приёмного покоя – это ФИО, прописка и номер страхового полиса. Бодание со страховой компанией куда важней перенесённых пациентом заболеваний, травм, операций и особенностей его организма. Прикольно, правда?
Какими препаратами вас здесь лечат – страшная тайна. «Что доктор назначил, то и колю. Что доктор велел, то и капаю», — у медсестры такой вид, как будто она и под пытками не признается, с чем капельница и что в шприце. Поэтому узнать, что именно вам помогло (или убило), вы вряд ли сможете. В выписном эпикризе вы это тоже не прочтёте, потому что самого эпикриза не будет.
Мужа выписали на следующий день. А ещё через день мы приехали за выпиской и результатами анализов. «Тебе ещё и выписка нужна? Садись и жди, мне некогда». Ну да, ну да, я понимаю – за сутки сделать выписку нереально. Тем более, «сами мы люди не местные», хоть и живём в деревне постоянно, денег в карман не совали, так что прекрасно обойдёмся без выписного эпикриза.
Чистенько – и ладно
Мне много раз рассказывали страшные истории о провинциальных больницах – поросших грибком, с разбитыми окнами, текущими ржавыми трубами и обваливающимися прямо больных потолками. Я уже очень много лет в больницах не лежала, поэтому мне было интересно всё. Не сомневаюсь, что мой внутренний журналист будет жив даже после моих похорон, чтобы их осветить! А моё любопытство переживёт нас обоих.
В больничке, судя по всему, недавно был ремонт. Чистота радует глаз. Палаты моют дважды в день. Картину слегка омрачают сваленные в конце коридора пыльные матрасы и мешки с постельным бельём. Зато в палатах тепло, даже жарко, и в каждой работает принудительная вентиляция. На окнах жалюзи — для защиты от яркого солнца. Удобно и практично.
Заглядываю в женский туалет. Он неоправданно просторный и тоже блещет чистотой. Тут есть бойлер, «подмывочная» и даже зеркало. Но при этом почему-то всего один унитаз. Один – на всё отделение. И если кто-то умывается, подмывается или смотрится в зеркало, то остальные в туалет не попадают. В мужском, очевидно, та же история. Поэтому дяденьки, которым невтерпёж, не стесняются заходить в женский туалет – а что им остается делать?
Больница находится на краю цивилизации. То есть, на окраине райцентра. Из окрестных деревень (а их в районе много) сюда добираться крайне неудобно. Автобус через нашу деревню проходит три раза в сутки — утром, днём и вечером. В других деревнях то же самое. С электричками та же беда. А на такси, если своей машины нет, в больницу не наездишься – дорого. Наверное, поэтому навещателей здесь почти нет.
Ужин в больнице в 16 часов. Поужинал – и жди завтрака: печаль для тех, кого никто не навещает. Завтрак – перловка на воде (дед называл её шрапнелью) и бутерброд с маслом-сыром. И чай. Боюсь представить, что там на обед. Растрогала отзывчивая нянечка, вскипятившая для себя чай и предлагавшая оставшийся кипяток больным.
Лекарства пациенты покупают себе сами. Как сказал врач, «в Москве снабжение получше будет». Младший персонал из больницы, по словам доктора, увольняется пачками. При этом нянечек и медсестёр каким-то образом на всех хватает. Однако, никто не против, если на ночь с тяжёлым больным останется кто-то из родственников. И я могла, но такой необходимости, слава богу, не было — к вечеру мужу стало лучше.
Укрупнение — это вредительство
Я ехала домой и всю дорогу думала о маленькой сельской больничке, которая была в нашей деревне во времена моего детства. Это было удобно и хорошо. Теперь она стоит законсервированной, попав под «укрупнение». И жители семи окрестных деревень мотаются в райцентр – в единственную на весь район больницу, которая (с чего вдруг?!) переполнена. Кто-то считает уничтожение социально значимых объектов в сельской местности оптимизацией, а по мне это вредительство чистой воды. Но это уже совсем другая тема.
А что до «поганого местечка», то оказалось, что на этой самой койке у окна умерли два пациента подряд. Как хорошо, что я не врач и в подобные приметы не верю!
Здоровья всем!
