Малаховская проза Владимира Микушевича

Проза Владимир Микушевича — это «очень малаховская проза». Однажды мне посчастливилось побывать на его творческом вечере. Именно посчастливилось, по-другому не скажешь. Потому что одно дело – открыть книгу и прочитать, и совсем другое – услышать то же самое в исполнении автора. Наш знаменитый земляк, известный литератор и переводчик, на этот раз предстал перед собравшимися как мистик.

Очень малаховская проза

Встреча состоялась в Малаховской библиотеке на Сакко и Ванцетти, где Владимир Борисович представил свои книги «Будущий год», «Таков ад. Новые расследования старца Аверьяна» и «Воскресение в Третьем Риме», прочитав несколько новелл из них.

Как выразился сам автор, это очень малаховская проза. Несмотря на то, что Малаховка там названа Мочаловкой.

Краеведческой литературы о Малаховке довольно много. Но прозвучавшие новеллы – не совсем краеведение. Точнее, совсем не краеведение в том смысле, к которому мы привыкли. Потому что ничего подобного «классические» краеведы не напишут. Они опираются на факты, которые можно документально подтвердить, и на воспоминания очевидцев. А новеллы Владимира Микушевича основаны на сказаниях, которых современные малаховские краеведы попросту не застали, так как поселились тут гораздо позже.

Македонка или Македоновка?

Не застали они и старинного малаховского спора о том, как называется наша речка: Македонка или Македоновка? Так и хочется перефразировать фразу из фильма «Чапаев»:  «Александр Македонский, может, и герой, но зачем же в честь него в Малаховке речку называть?!»

У Владимира Микушевича – своя версия происхождения речкиного названия: «Мой дедушка называл её Македоновкой. Я долгое время пытался выяснить – почему? А некоторое время назад я нашёл в книге фольклориста Сахарова заклинание и понял, откуда это название. «Македоница» – это змея. Македонка – «змеиная речка». Недаром в Малаховке есть Красная Змеёвка и другие названия, связанные со змеёй и со старинным заклинанием русским.

Мифы «Будущего года»

«В основе книги «Будущий год» лежат здешние легенды или мифы, определённым образом записанные. У мифа есть такое свойство – он не поддаётся записи. Обычно этого многие не понимают, читая те же «Мифы Древней Греции». Но я убеждён: они не такие, какими они были для Греков. У мифа ядро несказанно. И по-настоящему миф знает лишь тот, кто является его носителем. Миф – как сон. Если вы начинаете рассказывать сон, вы быстро убеждаетесь, что рассказываете не то, что вам на самом деле снилось. Точно так же, на грани сна и яви – мои новеллы, и в этом плане они для меня очень личные. Я не люблю условной литературы. И то, что я вам читаю – это не условность. Это то, что я считаю правдой и реальностью».

Старец Аверьян из следственного комитета

Малаховская проза Владимира Микушевича — это собрание новелл, роман-мозаика. Объединяет их  главный герой – старец Аверьян. Увлекательное, захватывающее действие каждой из новелл в самом деле напоминает кусочки мозаики. Из которой у читателя складывается картина приключений следователя Игнатия, впоследствии принявшего постриг и ставшего иеромонахом в мочаловском храме. Но следователи бывшими не бывают, поэтому впереди у старца Аверьяна ещё много самых невероятных расследований, обстоятельства которых переплетены с историей Малаховки (Мочаловки) и окутаны мистицизмом.

Слушая новеллы в исполнении автора, я захотела прочесть их все, а заодно узнать заклинание от змей, которых панически боюсь с самого детства .

Творческий вечер проходил в библиотеке над оврагом в рамках заседания литературного клуба «Стихотворный бегемот» и завершился дружеским чаепитием. У  почитателей таланта Владимира Микушевича оказалось немало вопросов к автору.

Вот лишь некоторые из них.

Допрос с пристрастием

— Что оказало наиболее сильное влияние на вашу прозу? Какие писатели?

— В большей степени это произведения Гоголя и сказки различных народов, в которых мудрости порой гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд. А также книга «Странные истории Ляо Чжая» китайского писателя 17 века Пу Сун-Лина. Она на меня неизгладимое впечатление произвела.

— Нужно ли законодательно защищать русский язык от иностранных заимствований?

— От этого русский язык сам себя защитит. Нужно страну от глупых законодательств защищать.

— Как вы объясните то, что представители творческой интеллигенции встали на защиту мата? В чём их цель? Или они просто хотят обратить на себя внимание?

— Просто они понимают, что такое мат. Мат – это основа русского языка, мат – это древнее благословение. Об этом ещё Горький писал, что раньше, во времена группового брака, когда встречались два пожилых охотника, они напоминали друг другу о том, что, возможно, один из них сын другого. Потому что каждый знал свою мать, но не знал своего отца. А может быть, мат – это заклинание каких-то божеств. И мат запрещалось так запросто употреблять, потому что такие заклинания не полагалось произносить всуе. В этом смысле упомянутое законодательство может быть целительно. Если непристойности разрешить, эти слова за полгода перестанут быть непристойными. Во Франции непристойности перестали быть таковыми уже с 18 века. Взять хотя бы маркиза де Сада. Одно время у нас его много переводили, и казалось, что его произведения – это поток непристойности. А по-французски всё это абсолютно нейтральные слова. Перевод эту нейтральность передать просто не может, и поневоле получаются непристойности. Это усердие не очень положительно характеризует переводчика.

— Возвращаясь к одной из ваших новелл. Если бы Люцифер обрёл свой третий глаз, он погубил бы человеческие души. Как он сделал бы это технически? Какова механика?

— Погубить души очень просто – их трудно спасти. Чтобы спасти человеческие души, потребовалась кровь Христа.

— С какого языка вы ещё не переводили, но хотели бы перевести?

— С русского!

© Текст и фото — Noory San.